Книга католического священника Мавро Орбини «Славянское царство»

Позднее, на первом году правления [императора] Льва Исавра араб­ский государь Маслама (Masalda), переправившись с мощным войском из Абидоса (Abido) во Фракию, предал всю упомянутую провинцию разграб­лению. После этого он повернул свои войска на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами со стороны материка, он подверг город су­ровой осаде. Туда же подошел и очень мощный флот под командованием Сулеймана (Solimano), которого некоторые авторы именуют Зулеймоном (Zulemone). Он переправил из Азии во Фракию другое войско того же племени, имея, согласно одним авторам, три тысячи судов. Согласно дру­гим авторам, судов было не более трехсот. С упомянутыми силами варвары напали на Константинополь с суши и с моря. Не будь они столь жадны до добычи, при более упорной осаде город, без всякого сомнения, оказался бы у них в руках. Однако немалая часть их войска, отделившись от остальных, совершила набег на Фракию и, разоряя села, достигла пределов Болгарии. Болгарский король Тервел, побуждаемый к отмщению как христианской любовью, так и любовью к своей родине, выступил против неприятеля, ко­торый был увлечен грабежом, и устроил ему великую резню. Как пишет Иоганн Куспиниан в жизнеописании упомянутого императора Льва, в Бол­гарии пало примерно тридцать две тысячи арабов. Некоторые авторы при­держиваются мнения, что Тервел был первым болгарским царем, приняв­шим христианскую веру. Более того, он не ограничился одним лишь креще­нием: оставив трон своему первородному сыну при условии, что тот сохра­нит болгар в вере, которую они приняли, он добровольно одел монашеское одеяние. Узнав же, что его сын склоняет болгар к оставленному идолопок­лонству, он снял монашеское одеяние и немедленно вернулся на трон. Под­чинив сына своей власти, он безжалостно ослепил его и, заключив в темни­цу, обрек на крайние лишения. После этого он передал власть второму по старшинству сыну при том же условии, призывая его извлечь урок из при­мера своего брата. Сам же, вернувшись к монашеской жизни, окончил жизнь в святости. Если все обстояло именно так, то болгары, очевидно, вновь впа­ли в язычество. Зонара в жизнеописании императора Михаила Бальбы го­ворит, что другие придерживаются общего мнения, что болгары познали

Христа при короле Мартине (Martino), которого греческие историки име­нуют Муртагом, а Иоганн Авентин (IV) — Ормортагом (Ormortag).

Вскоре после смерти Тервела умер и его сын, правивший его державой. Посему болгары избрали своим королем Асеня Великого, которого греки искаженно именуют Асаном, или Хасаном. Сразившись с арабским хали­фом аль-Баталлой II (Gualdi secondo), он разбил его и уничтожил двадцать тысяч арабов. За возвращение империи Армении и Мидии император Лев удостоил его титула короля. Асеню наследовал Добр, который дал имя Добруджа области, лежащей по эту сторону Дуная. Он не раз с перемен­ным успехом воевал с римлянами. На тринадцатом году правления импера­тора Константина V он отправил посольство к упомянутому императору за новыми договорами и соглашениями, касающимися некоторых крепостей, которые он построил. Император принял посла Болгарина без должного почета, и между ними установились враждебные отношения. Посему Добр совершил набег до Длинных стен и вернулся домой с большой добычей. Константин, узнав об этом, отправился в поход на Болгарию. У Врбань-ских (Verbagna) теснин его встретил Добр со своими болгарами и, перебив многих римлян, взял большой полон. Среди пленных оказались претор Фракии патрикий Лев и [другой] Лев, казначей того похода. Захватили болгары и оружие и доспехи — так позорно отступили римляне! Однако после этого, либо потому, что Добр вел тайные переговоры с римлянами о за­ключении договора о мире, либо потому, что слухи об этом намеренно рас­пускались его завистниками, чтобы сделать его ненавистным для своих, ко­торые всей душой были против упомянутого мира, болгары, как пишет Зо­нара, восстали и перебили всех бывших среди них членов королевского рода, поставив королем тридцатилетнего Телевция (Teleuzia), или Тельца (Telese). К императору тогда перебежало множество славян, которых он поселил на Артане (Artana). Выступив во Фракию, император послал вверх по Евксинскому понту флот из восьмидесяти судов, на каждом из которых было по двенадцать коней. Телевций, узнав, что против него перебрасыва­ются силы по морю и по суше, обратился за помощью к соседним племенам. Получив от них подкрепление в двадцать тысяч воинов, он почувствовал

456

себя в полной безопасности. Император, прибыв на место, разбил лагерь на Анхиальском поле. В последний день июня явился Телевций с огромным воинством. Оба войска сошлись в битве, и очень долго никто не мог одер­жать верх. В конце концов, Болгарин дрогнул и устремился в бегство. Про­должалась упомянутая битва с пяти часов утра до самой ночи. Несметное число болгар пало, многие попали в плен, многие покорились императору. Император, распираемый от гордости за одержанную победу, захотел сде­лать ее свидетелем весь Константинополь. Под восторженные крики наро­да он вошел в город строем в полном вооружении, везя на повозках связан­ных болгар, которых он приказал обезглавить за Золотыми воротами. Пос­ле этого болгары, подняв мятеж, убили Телевция и поставили вместо него Сабина, зятя их прежнего государя Кормисоша (Comersio). Позднее, ког­да упомянутый Сабин отправил к императору посольство с просьбой о мире, болгары, собравшись вместе, резко ему воспротивились, говоря: «По твоей вине (как мы видим) Болгария сделалась рабой римлян, чего славянский, или болгарский, народ вынести не может!» Сабин, видя, что возбудил к себе ненависть в народе, бежал в крепость Месемврия и отправился к им­ператору. Иоганн Куспиниан в жизнеописании императора Константина V пишет, что Сабин был свергнут своими за то, что он примкнул к ереси упо­мянутого Константина, отвергнув почитание икон. Посему болгары избра­ли себе другого государя по имени Паган. Тот попросил императора о лич­ной встрече и, получив согласие, в сопровождении своих бояр (Boiari), или, как их называет Зонара, боляр (Boialdi), прибыл на переговоры. Импера­тор, восседая [на троне] в сопровождении Сабина, принял Болгарина со всей его свитой и, укорив за смуту и напрасную ненависть, которой они воспылали по отношению к Сабину, заключил с ними (как они думали) мир. Несмотря на это, император, тайно послав [своих людей] в Болгарию, схватил государя северян, славянина (Slavino), который совершил немало злодеяний во Фракии. Схвачен был [также бывший] христианин из хрис­тиан-ренегатов (Christiani Margariti), который был главарем скамаров (Scauri). Отрубив ему у св. Фомы руки и ноги, привели лекарей, чтобы те заживо рассекли его от груди до срамных частей для изучения внутреннего

рым был тогда Константин VI, сын Ирины, выступил ему навстречу. У крепости под названием Пробат (Delprobar) на реке Св. Григория он встретился с Кардамом. После стычки, произошедшей ближе к вечеру, те, кто были с римлянами, убоявшись, бежали под покровом ночи и бесславно вернулись назад. Однако и болгары были охвачены страхом и повернули домой. В июле того же года Константин вновь выступил с войском на бол­гар и возвел крепость Маркели (Marcelli). Двадцать первого числа упомя­нутого месяца Кардам встретил его со всем своим войском. Император, положившись на свою беспримерную смелость и поверив лжепророкам, су­лившим ему победу, без всякого порядка ринулся на неприятеля. Получив мощный отпор, он был обращен в бегство и вернулся в Константинополь. В этой битве, помимо множества простых воинов, он потерял многих пер­вых царедворцев: магистра Михаила, драконария Аахану (Lachana gragone), патрикия Барду, протоспафария Стефана, а также Никиту и Феогноста, бывших некогда преторами, и немало других царедворцев. Вместе с ними погиб и Панкратий, лжепророк и астролог, который предсказал императо­ру победу. Болгары в этом сражении захватили обоз, деньги, коней, ковры со всей царской утварью. На шестом году правления Константина Кардам отправил к нему посольство с требованием уплаты обычной дани, угрожая, в случае отказа, лично возглавить набег на всю Фракию и дойти до Золо­тых ворот. Император, отослав ему конский навоз, ответил, что, учитывая его преклонный возраст, ему не стоит утруждать себя столь дальним путе­шествием в Константинополь, тем более что он сам вскоре навестит его в Болгарии. Георгий Кедрин в том месте, где упоминает об этом посольстве Болгарина, не говорит, что император отослал ему навоз. По его словам, он лишь ответил, что уже отдал ему сполна все то, что должен был отдать по договору. Итак, обе стороны, собрав большие рати, сошлись для битвы. Болгарин, видя, что вынужден сражаться в крайне невыгодной позиции, воздержался от схватки. Отступая восвояси, он нанес большой урон рим­ским владениям. По возвращении домой он заболел лихорадкой и через несколько дней отправился на тот свет. Его преемником был Крум (Crunno), муж большой отваги. Как пишет Паоло Эмилио (III), в междоусобной вой-

не между Кадалохом (Cadalo) и славянином Аюдевитом, правителями Пан-ноний, он примкнул к Людевиту. Последний, заручившись поддержкой Крума, напал на Борну, достойного наместника императора Западной [Рим­ской] империи в Далмации, и изгнал его из большей части земель упомяну­той провинции. Болгары после этого вступили в спор с франками о грани­цах Панноний. Вначале переговоры велись через послов (Oratori) в спо­койном духе, но затем перешли к угрозам. Видя, однако, что вместо слов император грозит мощным войском, они заключили мир. Крум, по обычаю своих предшественников, постоянно беспокоил набегами фракийские обла­сти и грабил римлян. Когда император Никифор на седьмом году своего правления послал жалованье римским солдатам, служившим в Струмице, налетели болгары и отняли у них тысячу сто фунтов золота. Перебив мно­жество римлян, включая главнокомандующего и других высших чинов, ко­торые там были, они захватили всю солдатскую амуницию и вернулись до­мой. В том же году перед Пасхой Крум, выступив со своими отрядами, захватил Сардику и, помимо великого множества другого люда, перебил там шесть тысяч римских солдат. Это привело Никифора в такую ярость, что он почти лишился рассудка. Посему он вместе со своим сыном Ставра-кием начал подготовку к войне с болгарами. В июле, выступив из Констан­тинополя, он повел с собой войска не только из Фракии, но и из более уда­ленных областей. Начал он упомянутый поход на болгар девятнадцатого числа упомянутого месяца. Однако еще до вторжения в Болгарию его лю­бимый слуга Византии сбежал к Круму из Маркели, прихватив с собой императорское облачение и сто фунтов золота. Многие полагали, что это бегство сильно ударило по Никифору. Через три дня после первых стычек он уверовал в свою удачу. Однако не Богу он приписывал победу, уповая на удачливость и рассудительность одного только Ставракия, и грозил вое­начальникам, которые были против его участия в походе. Он приказал так­же убивать скот, детей и [стариков] всех возрастов без всякого снисхожде­ния, не позволяя людям хоронить трупы своих соплеменников. Его занимал лишь сбор добычи. Он приказал повесить крепкий замок на ризницу Кру­ма, приказав охранять ее как свою собственную, и отрезал уши и другие

члены бедным христианам, если те хотя бы притрагивались к упомянутым сокровищам. Он также сжег палаты (Sala), носившие называние «Крумов двор». Крум, хотя это и унижало его достоинство, обратился к нему с таки­ми словами: «Раз ты победил, то возьми то, что тебе любо, и уйди с ми­ром!» Однако Никифор, будучи противником мира, не принял его предло­жения. Тогда Крум, разгневанный его злонамеренностью, послал во все входы и выходы из страны много леса и приказал закрыть их деревянными укреплениями, усилив охрану теснин. Никифор, узнав об этом, после ски­таний по стране пришел в отчаяние и, предсказывая всем бывшим с ним грядущее предательство, сказал: «Даже если бы у нас были крылья, ни для кого нет надежды на спасение». Упомянутые приготовления заняли два дня недели, то есть четверг и пятницу, а в ночь на субботу перед Никифором предстало огромное разъяренное войско. Заслышав, как подходят неприя­тельские отряды, у всех, кто был с императором, подкосились ноги от стра­ха. И все они без всякого сострадания были преданы смерти. Среди погиб­ших были: патрикии Аэций Петр и Сисиний Трифил, а также патрикий Феодосии Салибара, причинивший немало зла и горя прежней императри­це Ирине. Были убиты: эпарх, патрикий и командующий восточными сила­ми (gouernatore de' Levantini), многие протоспафарии, спафарии, дворцо­вая охрана, начальник охраны, или друнгарий императорской гвардии, пре­тор Фракии, многие командиры отрядов и несметное число воинов. В этом сражении, произошедшем под Славмиром (Slaumir) недалеко от Никопо­ля, погибли все римляне. В руки врага попало все оружие и домашняя ут­варь императора вместе со всем его серебром. Болгары проявляли тогда такую жестокость, что Павел Диякон, рассказывая об этом сражении, го­ворит: «Не приведи Бог, чтобы христианам когда-либо еще пришлось пе­режить бесчестье такого поражения, которого не оплачешь никакими сле­зами. Крум, обезглавив Никифора, насадил его голову на вилы и выставил на всеобщий обзор в знак своей победы и унижения всех греков. Затем, отрубив шейную кость и удалив кожу (catena), он сделал из черепа чашу, обитую золотом, и распивал из нее вино со своими боярами и другими сла­вянскими государями». После этого он приступил к осаде города Топира

(Tomiri), называемый ныне Русион (Castello de' Russi). Римляне, видя, что положение их ухудшается, свергли сына Никифора Ставракия, кото­рый, получив множество ранений, чудом сумел вернуться с болгарской вой­ны, и поставили императором курополата Михаила, называемого также Рангаве (Rangabo). Он предпринял поход против болгар, но не совершил ничего достойного — Болгарин после осады захватил Девельт, уведя всех его жителей вместе с епископом, и император был вынужден вернуться об­ратно. На втором году его правления Крум, горя желанием схватить неких болгар, перебежавших от него к римлянам, послал одного их своих бояр по имени Драгомир к императору с предложением заключить мирный договор на тех условиях, которые при Феодосии Адрамитине и патриархе Германе были включены в договор, присланный тогдашнему болгарскому государю Кормесию (Cormesio): что границей будет Милеон Фракийский (Ameleon Tracese); что ему полагается одежд, или красных кож на пятьдесят фунтов золотом и, кроме этого, что обе стороны должны выдавать и высылать пе­ребежчиков, а также тех, кто в будущем окажется предателем своего госу­даря. И что купцы обеих держав должны иметь патенты, скрепленные пе­чатью своего государя, и, если у кого-либо из них не окажется патента, то все его добро может быть отобрано и изъято в казну. Кроме этого, Крум написал императору: «Если будешь долго раздумывать над заключением мира, я пойду на Месемврию». Однако император по наущению худых со­ветников не принял мира. Под предлогом ложного благочестия и сострада­ния, [якобы] заботясь о репутации империи, они говорили, что не подобает ни выдавать, ни предавать тех, кто бежал и нашел убежище под крылом империи, приводя евангельское изречение, гласящее: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». Посему в середине октября полки Крума направились в сторону Месемврии с машинами, таранами и прочими стенобитными ору­диями, которые он научился делать из-за неосмотрительности императора Никифора, который был сущим несчастьем для Римской империи. [Дело было так]. Некий араб, принявший христианство при Никифоре, был боль­шим мастером в изготовлении таких машин. Никифор, послав его в Адриа­нополь, не только не дал ему никакой надбавки, но, сократив его жалованье

(поскольку тот вечно роптал на этот счет), приказал хорошенько выпороть. Оскорбленный араб бежал к болгарам и научил их сооружать всевозмож­ные машины. С помощью упомянутых машин Крум до конца упомянутого месяца овладел городом, и никто не осмелился дать ему отпор. Ошеломлен­ный этим известием император немедленно, первого ноября, послал за пат­риархом, чтобы посоветоваться с ним о мире. При этом присутствовали также митрополиты Никейский (Niceno) и Кизикский (Ciziceno). Патри­арх и митрополиты вместе с императором были за принятие условий мира, а худые советники вместе с игуменом Студийским (Rettore dello studio) Фе-одосием — против, говоря, что никто не заключает мир, отметая божествен­ные заповеди. Когда все это происходило, первого ноября [на небе] появи­лась комета в форме двух ярчайших лун, которые сходились и расходились на разные лады, так что казалось, что они образуют человеческую фигуру без головы. И на следующий день пришло печальное известие о падении Месемврии, повергнувшее всех в величайший ужас от ожидания еще боль­ших бед. Враги же нашли в Месемврии изобилие всего, что необходимо для удобства жителей и граждан подобного города, и владели им наряду с Де-вельтом. В Девельте они обнаружили тридцать шесть бронзовых пушек, которые извергали на неприятеля жидкий искусственный огонь, а также огромное количество золота и серебра. Вскоре после этого, в феврале, бе­жавшие от болгар римляне принесли императору весть о том, что Крум со­бирается внезапно напасть на Фракию. Пятнадцатого числа упомянутого месяца император выступил из города, но вернулся, ничего не совершив. После взятия Месемврии император, отказавшись заключать мир с Кру-мом, приказал, чтобы солдаты, собранные из разных областей, до наступ­ления весны отправились во Фракию, что вызвало всеобщий ропот, осо­бенно у каппадокийцев и армян. В мае император сам выступил со своими [легионами], и вместе с ним его супруга Прокопия отправилась проводить его до акведука близ Гераклеи. Войско, негодуя на это, поголовно злосло­вило и осуждало Михаила. Двенадцатого мая, когда по часам был восход, произошло солнечное затмение в двенадцатом градусе Тельца, и Крума охватил величайший ужас. Император с военачальниками и войском совер-