Книга католического священника Мавро Орбини «Славянское царство»
453 ностью их истребили. Произошло это при Юстиниане, который наряду с Константином, сыном Ираклия, был данником болгар. У болгар же в то время правил Тервел. Когда болгары одержали победу над аварами, Тер-вел спросил у пленных, что послужило причиной столь полного их истребления. Ответ авар гласил: во-первых, взаимные обвинения и междоусобицы, во-вторых, то, что, истребив самых мудрых и доблестных среди них, они отдали власть в руки воров и подлецов, и, наконец, в-третьих, алчность к подаркам и прочему добру, которая заставляла их устраивать козни друг другу, предаваясь еще и пьянству. Тервел, услышав это, повелел созвать своих болгар и обнародовал закон: если кто-либо будет обвинен [в преступлении], то следует немедленно провести дознание; если будет доказана кража или другое злодеяние, то виновный должен быть немедленно обезглавлен. Это был первый закон, изданный Тервелом для своих болгар». Во время его правления император Юстиниан III был свергнут Апсимаром (Assimaro) и бежал к Тервелу. Подарив ему среди прочего царскую утварь, он обещал взять в жены его дочь и отдать область, называемую Загорье (Zagorie), если тот поможет ему вернуться на трон. Болгарин согласился и, собрав большое войско, лично выступил в поход на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами, он стал испытывать дух горожан, вступая с ними в разговоры, когда те разглядывали его, прячась за зубцами стен. Однако вместо слов привета горожане осыпали его грубой бранью. Посему он, проникнув под покровом ночи в город через один из акведуков, овладел им. Более чем неблагодарный Юстиниан, позабыв о благодеяниях, оказанных ему Болгарином, начал против него войну, выступив в поход на Анхиал с флотом и сухопутным войском из пехоты и конницы. Поначалу перепуганные болгары укрывались в горах. Затем, видя, как разрозненные отряды римлян бродят в поисках добычи (поскольку в римском лагере не было порядка), болгары воспрянули духом и напали на римлян. Перебив многих из них, они взяли большой полон, захватив при этом немало коней. Император с остатками войска заперся в одной из крепостей. Перерезав жилы коням, чтобы они не могли служить неприятелю, он сел на корабли и с великим позором вернулся в Константинополь. 454 Позднее, на первом году правления [императора] Льва Исавра арабский государь Маслама (Masalda), переправившись с мощным войском из Абидоса (Abido) во Фракию, предал всю упомянутую провинцию разграблению. После этого он повернул свои войска на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами со стороны материка, он подверг город суровой осаде. Туда же подошел и очень мощный флот под командованием Сулеймана (Solimano), которого некоторые авторы именуют Зулеймоном (Zulemone). Он переправил из Азии во Фракию другое войско того же племени, имея, согласно одним авторам, три тысячи судов. Согласно другим авторам, судов было не более трехсот. С упомянутыми силами варвары напали на Константинополь с суши и с моря. Не будь они столь жадны до добычи, при более упорной осаде город, без всякого сомнения, оказался бы у них в руках. Однако немалая часть их войска, отделившись от остальных, совершила набег на Фракию и, разоряя села, достигла пределов Болгарии. Болгарский король Тервел, побуждаемый к отмщению как христианской любовью, так и любовью к своей родине, выступил против неприятеля, который был увлечен грабежом, и устроил ему великую резню. Как пишет Иоганн Куспиниан в жизнеописании упомянутого императора Льва, в Болгарии пало примерно тридцать две тысячи арабов. Некоторые авторы придерживаются мнения, что Тервел был первым болгарским царем, принявшим христианскую веру. Более того, он не ограничился одним лишь крещением: оставив трон своему первородному сыну при условии, что тот сохранит болгар в вере, которую они приняли, он добровольно одел монашеское одеяние. Узнав же, что его сын склоняет болгар к оставленному идолопоклонству, он снял монашеское одеяние и немедленно вернулся на трон. Подчинив сына своей власти, он безжалостно ослепил его и, заключив в темницу, обрек на крайние лишения. После этого он передал власть второму по старшинству сыну при том же условии, призывая его извлечь урок из примера своего брата. Сам же, вернувшись к монашеской жизни, окончил жизнь в святости. Если все обстояло именно так, то болгары, очевидно, вновь впали в язычество. Зонара в жизнеописании императора Михаила Бальбы говорит, что другие придерживаются общего мнения, что болгары познали 455 Христа при короле Мартине (Martino), которого греческие историки именуют Муртагом, а Иоганн Авентин (IV) — Ормортагом (Ormortag). Вскоре после смерти Тервела умер и его сын, правивший его державой. Посему болгары избрали своим королем Асеня Великого, которого греки искаженно именуют Асаном, или Хасаном. Сразившись с арабским халифом аль-Баталлой II (Gualdi secondo), он разбил его и уничтожил двадцать тысяч арабов. За возвращение империи Армении и Мидии император Лев удостоил его титула короля. Асеню наследовал Добр, который дал имя Добруджа области, лежащей по эту сторону Дуная. Он не раз с переменным успехом воевал с римлянами. На тринадцатом году правления императора Константина V он отправил посольство к упомянутому императору за новыми договорами и соглашениями, касающимися некоторых крепостей, которые он построил. Император принял посла Болгарина без должного почета, и между ними установились враждебные отношения. Посему Добр совершил набег до Длинных стен и вернулся домой с большой добычей. Константин, узнав об этом, отправился в поход на Болгарию. У Врбань-ских (Verbagna) теснин его встретил Добр со своими болгарами и, перебив многих римлян, взял большой полон. Среди пленных оказались претор Фракии патрикий Лев и [другой] Лев, казначей того похода. Захватили болгары и оружие и доспехи — так позорно отступили римляне! Однако после этого, либо потому, что Добр вел тайные переговоры с римлянами о заключении договора о мире, либо потому, что слухи об этом намеренно распускались его завистниками, чтобы сделать его ненавистным для своих, которые всей душой были против упомянутого мира, болгары, как пишет Зонара, восстали и перебили всех бывших среди них членов королевского рода, поставив королем тридцатилетнего Телевция (Teleuzia), или Тельца (Telese). К императору тогда перебежало множество славян, которых он поселил на Артане (Artana). Выступив во Фракию, император послал вверх по Евксинскому понту флот из восьмидесяти судов, на каждом из которых было по двенадцать коней. Телевций, узнав, что против него перебрасываются силы по морю и по суше, обратился за помощью к соседним племенам. Получив от них подкрепление в двадцать тысяч воинов, он почувствовал
себя в полной безопасности. Император, прибыв на место, разбил лагерь на Анхиальском поле. В последний день июня явился Телевций с огромным воинством. Оба войска сошлись в битве, и очень долго никто не мог одержать верх. В конце концов, Болгарин дрогнул и устремился в бегство. Продолжалась упомянутая битва с пяти часов утра до самой ночи. Несметное число болгар пало, многие попали в плен, многие покорились императору. Император, распираемый от гордости за одержанную победу, захотел сделать ее свидетелем весь Константинополь. Под восторженные крики народа он вошел в город строем в полном вооружении, везя на повозках связанных болгар, которых он приказал обезглавить за Золотыми воротами. После этого болгары, подняв мятеж, убили Телевция и поставили вместо него Сабина, зятя их прежнего государя Кормисоша (Comersio). Позднее, когда упомянутый Сабин отправил к императору посольство с просьбой о мире, болгары, собравшись вместе, резко ему воспротивились, говоря: «По твоей вине (как мы видим) Болгария сделалась рабой римлян, чего славянский, или болгарский, народ вынести не может!» Сабин, видя, что возбудил к себе ненависть в народе, бежал в крепость Месемврия и отправился к императору. Иоганн Куспиниан в жизнеописании императора Константина V пишет, что Сабин был свергнут своими за то, что он примкнул к ереси упомянутого Константина, отвергнув почитание икон. Посему болгары избрали себе другого государя по имени Паган. Тот попросил императора о личной встрече и, получив согласие, в сопровождении своих бояр (Boiari), или, как их называет Зонара, боляр (Boialdi), прибыл на переговоры. Император, восседая [на троне] в сопровождении Сабина, принял Болгарина со всей его свитой и, укорив за смуту и напрасную ненависть, которой они воспылали по отношению к Сабину, заключил с ними (как они думали) мир. Несмотря на это, император, тайно послав [своих людей] в Болгарию, схватил государя северян, славянина (Slavino), который совершил немало злодеяний во Фракии. Схвачен был [также бывший] христианин из христиан-ренегатов (Christiani Margariti), который был главарем скамаров (Scauri). Отрубив ему у св. Фомы руки и ноги, привели лекарей, чтобы те заживо рассекли его от груди до срамных частей для изучения внутреннего 457 строения тела, и после этого сожгли. Император, обнаружив, что Болгария по причине коварно заключенного мира никем не охраняется, немедленно выступил из города и через теснины вторгся в Болгарию, дойдя до Цит (infino alle Zite). Предав огню все города на своем пути, он вернулся обратно, не совершив ничего достойного. Это подвигло болгар на восстание. Свергнув Пагана, они возвели на престол полководца по имени Телериг (Telerico), который без промедления принялся отражать нападения со стороны императора и немало в этом преуспел. Император, видя такую дерзость Болгарина, пошел с большим флотом на Анхиал. Однако во время поднявшейся бури почти все корабли, сталкиваясь друг с другом, получили пробоины, и погибло великое множество моряков, союзников и ратников. Посему, ничего не добившись, император вернулся восвояси. После этого, на тридцатом году своего правления, в марте, император послал морем свой флот в две тысячи хеландий (то есть шаланд (Palandree) и плотов (Trauate)), чтобы перевезти конницу и пехоту для войны с Болгарией, а сам, сев на красные хеландий (Chelandie rosse), направился к Дунаю, чтобы войти в него [и подняться] вверх [по течению]. Командиров конных отрядов он оставил у теснин, чтобы они, если удастся, вторглись в Болгарию, так как все внимание болгар будет отвлечено на него. Однако по прибытии в Варну (Ваше) им овладел великий страх, и он стал подумывать о возвращении обратно. Болгары, столь же напуганные, опасаясь за свою судьбу, послали к нему боярина Цигатона (Hoila,& Zigatone) с просьбой о мире. Император, увидев посла, обрадовался и заключил мир. Обе стороны принесли клятву: болгары — что не станут больше нападать на Романию, император, со своей стороны — что не будет пытаться вторгнуться в Болгарию. После составления и скрепления грамот обеими сторонами император вернулся в Константинополь. Однако в октябре он получил известие из Болгарии от своих тайных друзей, что болгарский король собирается послать двенадцатитысячное войско во главе с боярином, чтобы захватить Берзитию (Berzitia) и увести в полон в Болгарию всех ее жителей. [В это время] у него находилось посольство от Болгарина. Поскольку упомянутое посольство еще не покинуло Константинополь, император приказал перевезти [на другой бе- 458 per] знамена и прочее снаряжение, необходимое для обслуживания императора, сделав вид, что отправляется со своим войском в поход на арабов. Узнав из донесений отправленных в разные концы лазутчиков, что болгары отбыли в поход, он поспешно выступил со своим войском. После соединения с частями Фракесийской фемы (Tassati, & i Tracesiani) и гвардией у него в распоряжении оказалось восемьдесят тысяч воинов. Пройдя маршем без звука труб до местечка под названием Лифосория (Lustoria) он напал на болгар и обратил их в бегство. Одержав над ними великую победу, он возвратился домой с большим полоном и несметными трофеями. Посему болгары были вынуждены просить мира. Несмотря на это, на тридцать четвертом году своего правления Константин без всякой причины разорвал мир и, вновь снарядив большой флот, отправил морем двенадцатитысячное войско со всеми своими полководцами. Сам же он побоялся плыть и остался с конницей. Когда флот, дойдя до Месемврии, вошел в нее, поднялся сильный северный ветер. Неистовая стихия испортила и разбила почти все корабли, унеся немало жизней, и [император], ничего не добившись, вернулся домой. Болгарский король Телериг, догадавшись, что обо всех его намерениях становится немедленно известно императору от его болгарских друзей, отправил ему следующее послание: «Я хотел бы бежать и искать у тебя убежища. Посему пришли мне охранную грамоту и укажите своих друзей, которым я мог бы без опаски открыть свои намерения». Император с непростительным легкомыслием написал ему, кто были эти друзья. Телериг, узнав их имена, приказал четвертовать [предателей]. Когда известие об этом дошло до императора, он долго рвал на себе волосы. Начав еще один, последний, поход на болгар, он заболел ножным карбункулом и умер. Некоторое время спустя болгарские бояре, возбудив чернь против Телерига, вынудили его бежать к императору Льву Копрониму, сыну Константина. Тот радушно принял его и, удостоив титула патрикия, дал в жены Ирину, двоюродную сестру своей жены. Крестив его, он сам стал его воспреем-ником, оказав великий почет и явив сердечную любовь. Вместо него болгары избрали Кардама, мужа преклонных лет. Собрав войско, Кардам немедленно выступил в поход на Фракию против римлян. Император, кото- 459 рым был тогда Константин VI, сын Ирины, выступил ему навстречу. У крепости под названием Пробат (Delprobar) на реке Св. Григория он встретился с Кардамом. После стычки, произошедшей ближе к вечеру, те, кто были с римлянами, убоявшись, бежали под покровом ночи и бесславно вернулись назад. Однако и болгары были охвачены страхом и повернули домой. В июле того же года Константин вновь выступил с войском на болгар и возвел крепость Маркели (Marcelli). Двадцать первого числа упомянутого месяца Кардам встретил его со всем своим войском. Император, положившись на свою беспримерную смелость и поверив лжепророкам, сулившим ему победу, без всякого порядка ринулся на неприятеля. Получив мощный отпор, он был обращен в бегство и вернулся в Константинополь. В этой битве, помимо множества простых воинов, он потерял многих первых царедворцев: магистра Михаила, драконария Аахану (Lachana gragone), патрикия Барду, протоспафария Стефана, а также Никиту и Феогноста, бывших некогда преторами, и немало других царедворцев. Вместе с ними погиб и Панкратий, лжепророк и астролог, который предсказал императору победу. Болгары в этом сражении захватили обоз, деньги, коней, ковры со всей царской утварью. На шестом году правления Константина Кардам отправил к нему посольство с требованием уплаты обычной дани, угрожая, в случае отказа, лично возглавить набег на всю Фракию и дойти до Золотых ворот. Император, отослав ему конский навоз, ответил, что, учитывая его преклонный возраст, ему не стоит утруждать себя столь дальним путешествием в Константинополь, тем более что он сам вскоре навестит его в Болгарии. Георгий Кедрин в том месте, где упоминает об этом посольстве Болгарина, не говорит, что император отослал ему навоз. По его словам, он лишь ответил, что уже отдал ему сполна все то, что должен был отдать по договору. Итак, обе стороны, собрав большие рати, сошлись для битвы. Болгарин, видя, что вынужден сражаться в крайне невыгодной позиции, воздержался от схватки. Отступая восвояси, он нанес большой урон римским владениям. По возвращении домой он заболел лихорадкой и через несколько дней отправился на тот свет. Его преемником был Крум (Crunno), муж большой отваги. Как пишет Паоло Эмилио (III), в междоусобной вой- 460 не между Кадалохом (Cadalo) и славянином Аюдевитом, правителями Пан-ноний, он примкнул к Людевиту. Последний, заручившись поддержкой Крума, напал на Борну, достойного наместника императора Западной [Римской] империи в Далмации, и изгнал его из большей части земель упомянутой провинции. Болгары после этого вступили в спор с франками о границах Панноний. Вначале переговоры велись через послов (Oratori) в спокойном духе, но затем перешли к угрозам. Видя, однако, что вместо слов император грозит мощным войском, они заключили мир. Крум, по обычаю своих предшественников, постоянно беспокоил набегами фракийские области и грабил римлян. Когда император Никифор на седьмом году своего правления послал жалованье римским солдатам, служившим в Струмице, налетели болгары и отняли у них тысячу сто фунтов золота. Перебив множество римлян, включая главнокомандующего и других высших чинов, которые там были, они захватили всю солдатскую амуницию и вернулись домой. В том же году перед Пасхой Крум, выступив со своими отрядами, захватил Сардику и, помимо великого множества другого люда, перебил там шесть тысяч римских солдат. Это привело Никифора в такую ярость, что он почти лишился рассудка. Посему он вместе со своим сыном Ставра-кием начал подготовку к войне с болгарами. В июле, выступив из Константинополя, он повел с собой войска не только из Фракии, но и из более удаленных областей. Начал он упомянутый поход на болгар девятнадцатого числа упомянутого месяца. Однако еще до вторжения в Болгарию его любимый слуга Византии сбежал к Круму из Маркели, прихватив с собой императорское облачение и сто фунтов золота. Многие полагали, что это бегство сильно ударило по Никифору. Через три дня после первых стычек он уверовал в свою удачу. Однако не Богу он приписывал победу, уповая на удачливость и рассудительность одного только Ставракия, и грозил военачальникам, которые были против его участия в походе. Он приказал также убивать скот, детей и [стариков] всех возрастов без всякого снисхождения, не позволяя людям хоронить трупы своих соплеменников. Его занимал лишь сбор добычи. Он приказал повесить крепкий замок на ризницу Крума, приказав охранять ее как свою собственную, и отрезал уши и другие 461 члены бедным христианам, если те хотя бы притрагивались к упомянутым сокровищам. Он также сжег палаты (Sala), носившие называние «Крумов двор». Крум, хотя это и унижало его достоинство, обратился к нему с такими словами: «Раз ты победил, то возьми то, что тебе любо, и уйди с миром!» Однако Никифор, будучи противником мира, не принял его предложения. Тогда Крум, разгневанный его злонамеренностью, послал во все входы и выходы из страны много леса и приказал закрыть их деревянными укреплениями, усилив охрану теснин. Никифор, узнав об этом, после скитаний по стране пришел в отчаяние и, предсказывая всем бывшим с ним грядущее предательство, сказал: «Даже если бы у нас были крылья, ни для кого нет надежды на спасение». Упомянутые приготовления заняли два дня недели, то есть четверг и пятницу, а в ночь на субботу перед Никифором предстало огромное разъяренное войско. Заслышав, как подходят неприятельские отряды, у всех, кто был с императором, подкосились ноги от страха. И все они без всякого сострадания были преданы смерти. Среди погибших были: патрикии Аэций Петр и Сисиний Трифил, а также патрикий Феодосии Салибара, причинивший немало зла и горя прежней императрице Ирине. Были убиты: эпарх, патрикий и командующий восточными силами (gouernatore de' Levantini), многие протоспафарии, спафарии, дворцовая охрана, начальник охраны, или друнгарий императорской гвардии, претор Фракии, многие командиры отрядов и несметное число воинов. В этом сражении, произошедшем под Славмиром (Slaumir) недалеко от Никополя, погибли все римляне. В руки врага попало все оружие и домашняя утварь императора вместе со всем его серебром. Болгары проявляли тогда такую жестокость, что Павел Диякон, рассказывая об этом сражении, говорит: «Не приведи Бог, чтобы христианам когда-либо еще пришлось пережить бесчестье такого поражения, которого не оплачешь никакими слезами. Крум, обезглавив Никифора, насадил его голову на вилы и выставил на всеобщий обзор в знак своей победы и унижения всех греков. Затем, отрубив шейную кость и удалив кожу (catena), он сделал из черепа чашу, обитую золотом, и распивал из нее вино со своими боярами и другими славянскими государями». После этого он приступил к осаде города Топира 462 (Tomiri), называемый ныне Русион (Castello de' Russi). Римляне, видя, что положение их ухудшается, свергли сына Никифора Ставракия, который, получив множество ранений, чудом сумел вернуться с болгарской войны, и поставили императором курополата Михаила, называемого также Рангаве (Rangabo). Он предпринял поход против болгар, но не совершил ничего достойного — Болгарин после осады захватил Девельт, уведя всех его жителей вместе с епископом, и император был вынужден вернуться обратно. На втором году его правления Крум, горя желанием схватить неких болгар, перебежавших от него к римлянам, послал одного их своих бояр по имени Драгомир к императору с предложением заключить мирный договор на тех условиях, которые при Феодосии Адрамитине и патриархе Германе были включены в договор, присланный тогдашнему болгарскому государю Кормесию (Cormesio): что границей будет Милеон Фракийский (Ameleon Tracese); что ему полагается одежд, или красных кож на пятьдесят фунтов золотом и, кроме этого, что обе стороны должны выдавать и высылать перебежчиков, а также тех, кто в будущем окажется предателем своего государя. И что купцы обеих держав должны иметь патенты, скрепленные печатью своего государя, и, если у кого-либо из них не окажется патента, то все его добро может быть отобрано и изъято в казну. Кроме этого, Крум написал императору: «Если будешь долго раздумывать над заключением мира, я пойду на Месемврию». Однако император по наущению худых советников не принял мира. Под предлогом ложного благочестия и сострадания, [якобы] заботясь о репутации империи, они говорили, что не подобает ни выдавать, ни предавать тех, кто бежал и нашел убежище под крылом империи, приводя евангельское изречение, гласящее: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». Посему в середине октября полки Крума направились в сторону Месемврии с машинами, таранами и прочими стенобитными орудиями, которые он научился делать из-за неосмотрительности императора Никифора, который был сущим несчастьем для Римской империи. [Дело было так]. Некий араб, принявший христианство при Никифоре, был большим мастером в изготовлении таких машин. Никифор, послав его в Адрианополь, не только не дал ему никакой надбавки, но, сократив его жалованье 463 (поскольку тот вечно роптал на этот счет), приказал хорошенько выпороть. Оскорбленный араб бежал к болгарам и научил их сооружать всевозможные машины. С помощью упомянутых машин Крум до конца упомянутого месяца овладел городом, и никто не осмелился дать ему отпор. Ошеломленный этим известием император немедленно, первого ноября, послал за патриархом, чтобы посоветоваться с ним о мире. При этом присутствовали также митрополиты Никейский (Niceno) и Кизикский (Ciziceno). Патриарх и митрополиты вместе с императором были за принятие условий мира, а худые советники вместе с игуменом Студийским (Rettore dello studio) Фе-одосием — против, говоря, что никто не заключает мир, отметая божественные заповеди. Когда все это происходило, первого ноября [на небе] появилась комета в форме двух ярчайших лун, которые сходились и расходились на разные лады, так что казалось, что они образуют человеческую фигуру без головы. И на следующий день пришло печальное известие о падении Месемврии, повергнувшее всех в величайший ужас от ожидания еще больших бед. Враги же нашли в Месемврии изобилие всего, что необходимо для удобства жителей и граждан подобного города, и владели им наряду с Де-вельтом. В Девельте они обнаружили тридцать шесть бронзовых пушек, которые извергали на неприятеля жидкий искусственный огонь, а также огромное количество золота и серебра. Вскоре после этого, в феврале, бежавшие от болгар римляне принесли императору весть о том, что Крум собирается внезапно напасть на Фракию. Пятнадцатого числа упомянутого месяца император выступил из города, но вернулся, ничего не совершив. После взятия Месемврии император, отказавшись заключать мир с Кру-мом, приказал, чтобы солдаты, собранные из разных областей, до наступления весны отправились во Фракию, что вызвало всеобщий ропот, особенно у каппадокийцев и армян. В мае император сам выступил со своими [легионами], и вместе с ним его супруга Прокопия отправилась проводить его до акведука близ Гераклеи. Войско, негодуя на это, поголовно злословило и осуждало Михаила. Двенадцатого мая, когда по часам был восход, произошло солнечное затмение в двенадцатом градусе Тельца, и Крума охватил величайший ужас. Император с военачальниками и войском совер- |